Корпус хирургического и терапевтического отделений Баптистской мемориальной больницы города Мемфис, Теннеси, знавал и более счастливые деньки. За массивным черным, запорошенным пылью ограждением возвышается 10-этажный скелет. Выщербленный фасад зияет широкими проломами. Огромный дуб, немой свидетель убийства, возвышается на усыпанном камнями внутреннем дворике. С него содрана кора, а обрубленные ветви перемешаны со штукатуркой в грудах строительного мусора.
Том Дауд, ответственный подрывник компании CDI (Controlled Demolition Inc — «Управляемый снос зданий»), поднимается по некрутому откосу к главному входу в больницу и, поднырнув под ограждение, оказывается внутри здания. Стен у корпуса уже нет — их раскрошили и вывезли еще несколько недель назад, остались только межэтажные бетонные перекрытия. Лестница, спускающаяся со второго этажа, висит в воздухе — ее основание уже спилено. Петли проводов змеятся по полу, тянутся к несущим колоннам.
«Все эти провода — предостерегает Дауд, — детонирующий шнур. Внутри он начинен взрывчаткой на основе PETN. Пентаэритритол тетранитрат. Вот! Два года учился выговаривать эти слова, а написать их, наверное, и сейчас не смогу».
«Самое главное — смотреть под ноги, — говорит он, несясь вприпрыжку по развалинам, — тут ведь настоящая паутина. Если на что-нибудь наступишь, за что-нибудь зацепишься или схватишься, не забудь мне об этом сказать».
Я тут же налетел на какой-то провод, но Дауд был уже далеко впереди, и до него было не докричаться. Провод тянулся вверх по колонне, туда, где виднелась дыра, забитая динамитом. Взрывчатка удерживалась на месте пузырем обычной монтажной пены. За пределами здания хрипит мегафон, а наш тур по местам боевой славы Элвиса Пресли подходит к концу. Это не шутка. Именно здесь, в Баптистской мемориальной больнице, была констатирована смерть всеобщего кумира. Ну, не то чтобы прямо здесь, но в соседнем, тоже пустующем здании, дверь в дверь. Чуть позже, до конца нынешнего года, компания CDI снесет и это здание, расчищая место для строительства исследовательского центра фонда Memphis Bioworks Foundation.
Дауд загоняет в очередную дыру четверть динамитной шашки. Это последняя колонна. Здание, начиненное 180 килограммами взрывчатки, должно взлететь на воздух через 42 часа. Мастер убеждает меня, что нынешний динамит абсолютно безопасен, его можно бить-колотить и даже бросать, но сам он произвольно не взорвется. Последний заряд Дауд заколачивает в гнездо деревянным поленом. Дауд для меня авторитет, но все равно трудно при этом не зажмуриться.
Мина замедленного действия
При идеальном раскладе заложенные в несущих конструкциях заряды должны лишь ослабить структуру настолько, чтобы здание рухнуло под собственным весом. В нашем случае ситуация достаточно сложна, поскольку здание, построенное в 1912 году, претерпело несколько реконструкций. Его общая площадь увеличилась до 30 000 м², а между зданием терапевтического и хирургического отделения и главным корпусом больницы осталось всего 3 м. В противоположном крыле этого корпуса еще действует медицинский центр с ожоговым отделением и травмпунктом, и его никак нельзя подвергать опасности побочных воздействий.
Это и есть главная причина, почему сюда приглашена компания CDI. Хорошо известно, что эта компания работает аккуратнее других, сводя к минимуму ущерб, наносимый окружающей среде. В течение последних 58 лет ее специалисты взорвали, или, как они говорят, «отстрелили», более 7000 построек — от остатков федерального здания Альфреда Мюррея в Оклахома-сити, полуразрушенного в результате теракта в 1995 году и пострадавшего при землетрясении минарета в Турции, до забитых пиротехникой отелей в фильмах «Смертельное оружие — 3» и «Враг государства». «Мне пришлось отстреливать чуть ли не все здания в Лас-Вегасе», — говорит Дауд. Он пришел на эту работу 16 лет назад, когда его дяде, Дугу Луазо, потребовался помощник в семейном предприятии.
Дуг начинал со стрижки газонов, затем долбил скважины под динамит и, наконец, научился в эти дыры динамит закладывать. Как ответственный подрывник, он освоил искусство рассчитывать задержки подрыва, разнося взрывы по времени и предопределяя скорость и направление обрушения постройки. Подрывая сначала одни колонны, а потом другие, он может наклонить здание в сторону от стоящих рядом, а ударный импульс от многих тонн обрушивающегося бетона умеет растягивать больше чем на 20 секунд.
«Представьте себе, что вы берете ведро песка и просто роняете его, — объясняет Дауд. — Естественно, оно сильно стукнется о землю. А вот мы пытаемся взять тот же самый песок и плавно высыпать его, чтобы он вытек на землю в виде непрерывного потока. И никаких ударов».
По крайней мере, таковы планы. Каждый взрыв индивидуален, и реальная работа не оставляет шансов на переделки. Месяцы подготовки и многие годы практики сливаются воедино в разрушительном моменте, который так любят смаковать средства массовой информации. И если что-то пойдет наперекосяк, убытков (и судебных издержек) будет выше крыши. В бизнесе, где о тебе судят по твоему последнему делу, ставки оказываются куда как высоки.
Эй, на кнопке!
В день взрыва в 3 часа утра Дауд и его бригада из семи человек уже на рабочей площадке. Даже в полной темноте они действуют быстро, умело, решительно, будто это взвод спецназа, а не обычная строительная бригада. Команда рассыпается по зданию и еще один, самый последний раз проделывает то, что умеет делать лучше всех, то есть проверяет, перепроверяет и снова проверяет все подрывные шнуры, убеждаясь, что каждый шнур на месте, а в каждой колонне лежит свой заряд.
Проходят часы, над городом воцаряется ясное, почти безветренное утро. На другой стороне улицы за белой переносной кафедрой член городского совета выступает перед тремя сотнями горожан. Он сравнивает больницу с птицей Феникс, обещающей превратить свой пепел в 5 тысяч новых рабочих мест, создав безграничные возможности для развития города. Завыли сирены минутной готовности, и президент фонда Memphis Bioworks готовится нажать кнопку подрывной машинки с широкой рукояткой, перекочевавшей сюда прямо из какого-нибудь классического вестерна Серджио Леоне. Начинается 10-секундный обратный отсчет.
В узком переулке, вдали от телерепортеров, Дауд готовит к делу настоящий подрывной аппарат. Когда черный стальной ящик пищит, сообщая о боевой готовности, Дауд нажимает кнопку и посылает 225 вольт на пусковой кабель, подрывая первые заряды. По зданию прокатывается стаккато из взрывов — 25 задержек по 350 миллисекунд каждая. В первую секунду после того, как отгрохотали все взрывы, ничего еще не движется, время остановилось, и кажется, будто что-то пошло не так. И тут, с громоподобным вздохом здание растворяется, превращаясь в один стремительный поток падающего бетона. До собравшихся людей по земле докатывается лишь еле заметная дрожь. Проходит меньше 20 секунд, и корпус терапевтического и хирургического отделений превращен в клубящееся облако пыли. Толпа взрывается приветственными криками, а президент фонда сияет: «Хотите еще раз?»
Через 15 минут пыль уже улеглась, обнажив груду крошеного бетона высотой в три этажа. Дауд моментально оценивает ситуацию — не осталось никаких стоящих вертикально конструкций, которые потребовали бы добавочного подрыва, а в соседнем здании не видно ни одного разбитого окна. Зарегистрированная ударная волна оказалась примерно втрое слабее, чем разрешено по закону, и повлекла за собой сотрясение грунта вшестеро меньшее, чем то, что вызывает растрескивание штукатурки. Для расчистки строительной площадки партнерам потребуется не 90 дней, как предполагалось, а значительно меньше.
Бригада CDI завершила свою хирургическую работу и теперь свободна — по крайней мере, на сегодня. Дауд задирает голову, рассматривая единственное строение, стоящее теперь на пути к созданию нового исследовательского центра — больничный корпус, когда-то приютивший короля рок-н-ролла. Напряжение от сегодняшнего взрыва уже позади. По обветренному лицу блуждает улыбка. «Теперь его очередь, — говорит Дауд. — Это будет весело».