Особо тяжкие насекомые: история о том, как российские энтомологи угодили в тюрьму на Шри-Ланке

Александр Игнатенко – зоолог, научный сотрудник зоопарка в Ростове-на-Дону и заядлый путешественник. Его поездки – это туризм в старом смысле слова, с рюкзаками, с лодками по Прибайкалью, Саянам, Архангельской области... А если за рубеж, то непременно подальше, в экзотические места, полные удивительных животных и растений: Индия, Уганда, Тунис. «Многие задаются целью посетить страну и сфотографировать, например, всю ее мегафауну», – объясняет Александр. Мы разговариваем по телефону, и в его речь то и дело вклиниваются крики домашнего попугайчика.

Многие такие путешествия Александр совершил со старым другом, геологом Николаем Килафяном, который увлекается бёрдвочингом и съемками животных. В начале 2020 года, когда новый коронавирус еще казался чем-то обычным, вроде очередного птичьего гриппа, приятели собрались в Шри-Ланку. Страна казалась интересной, необычной и разнообразной, но при этом достаточно компактной для того, чтобы за 20 с небольшим дней осмотреть ее практически целиком.

Уже незадолго до отъезда Александр и Николай познакомились с Артемом Рябовым, который тут же заинтересовался их планами и, недолго думая, взял билет. Втроем все вылетели в Коломбо. «Это достаточно экстремальные поездки, не для семейного отдыха, – рассказывает Александр. – Мы активно и быстро перемещаемся, чтобы увидеть как можно больше за минимальный срок. При таком передвижении большая часть бюджета уходит на транспорт, поэтому комнаты для ночевок приходится снимать самые дешевые».

В конце февраля товарищи добрались до Нувара-Элии, городка в центральной гористой части Шри-Ланки, у подножия высочайшей на острове вершины Пидуруталагалы (2500 м). Устроившись в своем спартанском жилище, все трое отправились в соседний национальный парк Хортон-Плейнс за новыми пейзажами, фото- и видеокадрами. «В парк мы приехали довольно поздно, – вспоминает Александр. – Возле конторы на входе какие-то олени жевали мусорные пакеты. У нас забрали весь пластик и впустили внутрь».

Хортон-Плейнс находится более чем в 2000 м над уровнем моря. Это высокогорные травянистые равнины альпийской зоны. Несмотря на близость экватора, температуры ночью там постоянно падают ниже нуля и с растительностью довольно скудно. Голые склоны чередуются с резкими обрывами, с которых срываются водопады. Наши герои были разочарованы однообразным ландшафтом, двигаясь длинной круговой тропой, проложенной по парку. Никаких поясняющих табличек не было, и шли они довольно расслабленно, пока время не стало клониться к закату.

Хортон-Плейнс (Плато Хортон) – национальный парк в 30 км от Нувара-Элии в Центральной провинции Шри-Ланки. Парк находится на высоте около 2100 м. Здесь обитают десятки видов млекопитающих и птиц, несколько редких земноводных и рептилий. Вместе с соседними нагорьями Центральной Шри-Ланки Хортон-Плейнс входит в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Главная достопримечательность парка – скальный обрыв «Конец света» высотой до 1300 м. Через него проходит круговая тропа общей длиной 9,5 км.

«Тропа все никак не кончалась, – говорит Александр. – Разметки нигде не было видно, и мы заволновались, стали искать GPS». Под конец двигались почти бегом, с трудом ища тропу в полутьме. К выходу из парка они добрались уже минут через 40 после официального закрытия. Тут-то к ним и подошли охранники. «Говорят, у вас проблемы и придется заплатить штраф. – продолжает Александр. – Кажется, около 50 тыс. рупий. На наши деньги это тысяч 20, и мы стали возмущаться, просили показать документы или какой-то прейскурант, официальное обоснование».

Однако охранники действовали агрессивно, забрали паспорта и телефоны у всех троих. Стали досматривать вещи и снимки на фотоаппаратах – и обнаружили множество насекомых, снятых Александром в режиме «Макро». «Я же зоолог, долго занимался энтомологией, у меня много знакомых коллег, – объясняет он. – Ездят они много, но даже при паре дальних поездок в год до всех мест не доберешься. А взглянуть хотя бы краем глаза интересно. Поэтому мы постоянно снимаем, обмениваемся такими фотографиями. Снимал я и в этой поездке. Вытряхивал из ламп в отелях налетевших туда насекомых или собирал по пути вдоль дороги мертвые тельца, а потом фотографировал».

Эти-то снимки и увидели охранники Хортон-Плейнс. Решив, что насекомые были пойманы и сняты именно здесь, они пообещали путешественникам еще больше проблем и штраф уже в 50 тыс. долларов – каждому – за незаконную ловлю и умерщвление животных. На ночь их заперли тут же, в каморке у выхода из парка, не дав связаться ни с родными, ни с посольством, ни хотя бы с полицией. Трое несчастных пребывали в прострации и лишь надеялись на лучшее. Однако утром охрана заявила, что дело тут крайне серьезное и придется ехать в суд. «Ну, суд так суд, – говорит Александр. – Мы уже на все готовы, лишь бы недоразумение было исчерпано».

Заседание проходило в соседнем городе, и по пути наших героев завезли в их жилище в Нувара-Элии. Здесь охранники собрали – точнее, отняли – все их вещи, побросав в пластиковые мешки. «В таких фасуют сахар, – объясняет Александр. – Куртки, штативы, фотоаппараты, обувь, лекарства... я купил жене пакет мыла душистого – тоже в мешок. Ничего не описывали, не опечатывали, никаких понятых. А на все наши слова только кричали: "Shut Up, Baby" – то есть, "Заткнись, детка"».

Первое заседание прошло быстро, и никто из россиян не понял ни слова, поскольку все общались на сингальском. Минут пять охранники общались с человеком в чем-то вроде мантии, который отправил троих путешественников в тюрьму на время дальнейших разбирательств. «Мы уже и возражать не могли, были в полном шоке, – продолжает Александр. – Сейчас-то я думаю, что надо было возмущаться, требовать звонка в посольство, но тогда мы просто не могли реагировать. Как кролик перед удавом».

Их погрузили в старый разбитый автобус с решетками на окнах. Через весь салон была протянута толстая цепь, к которой приковывали заключенных. Часа через два такой поездки по горному серпантину их привезли к тюрьме и поместили в камеру. В большой комнате, кроме них, сидело еще около десятка человек – обычно по вполне уголовным статьям, вроде поджога здания суда. Запах стоял такой же скученный, и на прогулки никого не выпускали «по соображениям безопасности».

Потянулось время долгих ожиданий и кратких заседаний суда, на которых обвиняемые не понимали ни слова, присутствуя здесь на правах мебели. А потом снова камера: бетонный голый пол, лежа на котором заключенные подкладывали под себя побольше одежды, чтобы не мерзнуть холодными ночами. Одна на всех бочка, куда раз в сутки наливали нечистой воды для питья и умывания. Но люди, по словам Александра, не в пример парковым охранникам, – «нормальные», не конфликтные и не проявляющие большого интереса к соседям-иностранцам. Тягостнее всего оказалась тюремная пища: жалкий луковый отвар с замусоренным рисом, изредка с куском куриной шеи – но всегда с экстремальным количеством острого перца.

Первая надежда появилась случайно, благодаря офицеру, отвечавшему за содержание заключенных. «Хороший оказался человек, действительно помог», – вспоминает Александр Игнатенко. Через пару недель он сжалился над россиянами и позволил им связаться с родственниками на родине. Поначалу те сочли E-mail розыгрышем, но в конце концов убедились, что ситуация отнюдь не веселая, и начали действовать. Они связались с посольством, в прессе появилось открытое обращение более чем 70 энтомологов разных стран, которые выступили в поддержку несчастных. У них появился местный адвокат.

«Человек он был не слишком хороший, – добавляет Александр. Каждый раз обещал, что вот-вот и освободит, что все уже закончится. А сам все вытягивал и вытягивал деньги». Да и суд почти не изменил отношение к обвиняемым. Метаданные снимков показывали, что в парке никаких насекомых не фотографировали, но никого это не интересовало. «К тому же начался "ковид", – продолжает Александр, – и нас переместили в новую камеру, человек уже на девяносто». Тем временем от дурной пищи у него открылась язва желудка. Тюремный врач игнорировал все просьбы, пока заключенный просто не потерял сознание на одном из вечерних построений. Пришлось отправить его в клинику. «А до того у меня страшно загноились места, где покусали москиты, – говорит Александр. – Так в больницу возили в наручниках, с охраной, три автомата Калашникова было у них».

Пока он лечил язву, двое товарищей оставались в камере. Шли месяцы, и окончательно убедившись в том, что адвокат работает на обвинение, а не на них, они нашли нового. Тот относился к национальному и религиозному меньшинству и был тамилом, католиком. Они весьма недолюбливают доминирующую группу сингалов, а некогда и воевали с ними. («Тогда, наверное, много видов пострадало», – добавляет Александр.) Возможно, поэтому адвокат с охранниками парка не сговаривался и все-таки начал нечто вроде настоящего судебного разбирательства.

Шри-Ланка – страна совсем небогатая, но достаточно дорогая. Самое прибыльное дело на острове – производство и продажа чая, и люди, которые заняты в этой области, обычно не бедствуют. А вот остальные прозябают в форменной нищете даже по нашим российским меркам. Большинство не может позволить себе нормальное питание. При этом с 1990-х в стране действует закон, по которому человек, поймавший нарушителя, может претендовать на половину штрафа, который тому назначит суд. А уже в 2000-х, как обнаружил Александр, закон был пересмотрен, и штраф достается поймавшему целиком. Неудивительно, что охранники парка так зацепились за шанс выбить по 50 тыс. долларов со случайных туристов. И сдаваться они не собирались.

«Тут они вытащили некоторые вещи, которые собрали в нашей комнате, сказали, что отдадут все на экспертизу, что нужно еще время. Стали вызывать каких-то непонятных свидетелей, в общем, все затягивали и затягивали», – вспоминает Александр. В аптечке у путешественников был замечен коартем, средство от малярии, которое предъявили суду как препарат для приманивания насекомых. В карманах одежды нашли мелких жуков и всякий мусор – и предъявили претензии по каждому из них, насчитав в общей сложности 277, а затем и 301 преступных эпизодов. Официальная экспертиза, проведенная защитой в Зоологическом институте РАН, обнаружила, что часть находок – это семена и кусочки растений. Однако в итоге по 102 «эпизодам» обвинение все-таки было выдвинуто.

Сами герои уже жили на воле, хотя и не могли покинуть страну. Благодаря вниманию СМИ и кампании, развернутой в соцсетях, они смогли найти местных поручителей и простейшее жилье. В социальных сетях россияне обнаружили сообщение даже из далекого Китая, где внезапно нашлись их товарищи по несчастью. Оказалось, что подобные проблемы возникали в парке Хортон-Плейнс далеко не впервые, и некоторое время назад пару китайских туристов охрана задержала также по совершенно вздорному поводу. Их родственники оплатили большие штрафы, фактически выкупив их из тюрьмы. Но у наших таких денег попросту не было.

Не всегда радовало и внимание прессы. В ответ на интерес из-за рубежа местные СМИ вели собственную атаку. «Мне переводили передачу с телевизора, – говорит Александр Игнатенко, – в которой рассказывали, будто мы собирали жуков, чтобы создать "лекарство от рака и холестерина" и не платить ничего шри-ланкийскому правительству. Ну, бред». Тем не менее, дело тянулось, а деньги заканчивались. «Временами казалось, что мы попали в чистилище, и это теперь навсегда, – продолжает Александр. – Очень добавляла атмосферности погода: каждый день пасмурно, каждый день дождь. Рассвет и закат каждый день около шести, круглый год. Нет сезонов, какой-то "День сурка"»...

Под конец 2021 года с момента задержания прошло уже 20 месяцев. Финансовых возможностей жить и продолжать процесс на Шри-Ланке у обвиняемых не было, всем давно требовалась настоящая медицинская помощь, – и они признали вину. К этому времени штраф был снижен до 2900 млн рупий, чуть больше 14 тыс. долларов. Последнее испытание ждало путешественников уже перед взлетом. Пограничник долго не верил, что давным-давно просроченные визы истекли по таким необычным причинам. Однако справка из суда его убедила, и трое вылетели домой. «Вещи, разумеется, не вернули, – говорит Александр, – даже душистое мыло».

Возвращаться оказалось ничуть не проще, чем тосковать. По словам Александра, лишь работа встретила его почти как прежде. За два года отсутствия многое в родном городе изменилось. «Это как камень из ручья вынуть, – делится Александр. – Через некоторое время течение занесет впадину песком, и у камня больше не останется своего места. Можно положить его туда же, но это будет уже совсем не то». Зато попугай-корелла был счастлив полностью и окончательно, встретив любимого хозяина после долгой разлуки: «Вспомнил все свои песенки и тут же устроился у меня на голове, – улыбается Александр. – Это его любимое место».

«Правила сбора и вывоза биологического материала зависят от страны и регулируются рядом международных и национальных нормативно-правовых актов. Можно выделить несколько форм такого регулирования: фитосанитарный контроль, направленный на борьбу с распространением эпизоотий, национальное регулирование (запрет на вывоз охраняемых видов, как в РФ, или животных вообще, как в Новой Зеландии или Австралии), Конвенция о международной торговле видами дикой фауны (СИТЕС). В одних странах допускается сбор материала без разрешений вне особо охраняемых природных территорий, а в других он запрещен полностью. Показателен пример ЮАР, где для легального сбора материала требуется оформление многоступенчатых разрешений на сбор в определенных регионах страны, в определенных национальных парках и т.д.

Обычно зарубежная экспедиционная работа ботаников и зоологов проводится в сотрудничестве с коллегами из страны, в которой планируется эта экспедиция. Разрешения на сбор материала оформляются через местные университеты и институты, при этом из многих стран собранный материал легально вывезти все равно не получится: придется изучать образцы сразу и оставить их в местных депозитариях. Провоз материала через границу (если это не какие-то большие объекты, вроде черепов крупных животных, целые скелеты и т.д.) обычно осуществляется в багаже, и вопросов на таможне не вызывает. Реже используют пересылку почтой или логистическими компаниями».