4 сложных вопроса от подростков, которые мы задали ученым

Игровое поведение, когда какими-то действиями имитируются настоящие приключения, борьба, решения разных задач, находится очень глубоко в нашей природе. Вы наверняка видели, с каким энтузиазмом играют собаки или кошки: они будто дерутся, но сами при этом очень счастливы. Можно предположить, что им как и нашим древним предкам игры стали нужны, чтобы учиться и узнавать о мире, не вступая с ним в настоящее противостояние.

Проблема с увлеченностью играми такая же, как и с другими древними механизмами в нашей голове. Она плохо стыкуется с современной реальностью. Например, когда наши предки находили сладкие ягоды, а в природе не так уж много сладкого, их надо было съесть все и поскорей! И эволюция не готовила нас к тому, что на карманные деньги можно будет в любой момент купить двухлитровую бутылку газировки. В том же положении оказалась и наша тяга к играм: она не готова к тому, что в телефоне нас ждут сотни тысяч красочных игр, участие в которых не будет требовать никаких усилий. Тяга к играм не поможет нам отличить плохую игру от хорошей и критически оценить идею провести день за планшетом, а не домашним заданием. Нам придется быть человеком разумным и самим осознанно выбрать то, что в наших интересах.

Мария Ярина — биолог, сотрудник Сколтеха

У человека огромное количество сверхспособностей, просто мы настолько к ним привыкли, что совершенно их не замечаем. Например, нашему цветному зрению позавидуют многие млекопитающие. С его помощью мы не только способны наслаждаться закатами, но и коммуницировать — даже понимать друг друга без слов: например, когда мы задаем собеседнику какой-нибудь вопрос, а он краснеет, мы сразу отмечаем, что этот вопрос ему неудобен. Наше зрение еще и бинокулярно — у нас есть уникальная способность рассчитать расстояние от одного предмета до другого: подробнее про это рассказывает нейробиолог Марк Чангизи в своей книге «Революция зрения». Или вспомним наш противопоставленный большой палец на руке, при помощи которого, в отличие от большинства приматов, мы можем делать разные трудоемкие вещи. Я не говорю уже про органы чувств и прямохождение — с этой точки зрения мы вполне себе Супермены.

Чтобы понять, откуда появляются те или иные способности у человека, надо обратиться к процессу эволюции. Она происходит за счет спонтанных мутаций: бывает, что некоторые из них закрепляются, оказавшись полезными, а некоторые отпадают, потому что не влияют на наше выживание или влияют отрицательно. Поэтому, если мы хотим метать шаровые молнии или стрелять паутиной, то эти признаки должны быть для нас жизненно необходимы. Правда, гораздо приспособленнее к выживанию те, кто имеет пятипалые конечности и изготавливает орудия, чем мечущие паутину и молнии. Во-первых, это невозможно с точки зрения физиологии, а во-вторых, менее полезно для выживания — кидаете молнию в лань и она тут же сгорает, а вы остаетесь без обеда. Поэтому ответ очень прост: таких сверхспособностей у нас нет, потому что они попросту нам не нужны.

Андрей Елбаев - архитектор-урбанист, руководитель проектов КБ Стрелка, преподаватель в Высшей школе урбанистики, НИУ ВШЭ

В XX веке личный автомобиль стал доступнее, и люди поверили в будущее, где жизнь в городе может быть полностью реализована с его помощью. Но если бы у каждого тогда появился автомобиль, нам не просто понадобились широкие проспекты, но и огромные пространства, чтобы эти автомобили уместить. А если машины еще и полетят, они потребуют намного больше места. К тому же, автомобили — довольно шумная история. Рядом с вами когда-нибудь пролетал жужжащий дрон? Летающий автомобиль — в разы громче. Чтобы справиться с шумом от машин, Илон Маск даже предложил строить для них подземные тоннели — а это вполне себе мыслимое будущее. Как и система доставки на летающих дронах или беспилотный общественный транспорт, который умеет выстраивать свои маршруты, опираясь на анализ городской среды.

Вся урбанистика говорит о том, что мерилом городского пространства должен быть человек, поэтому вряд ли город будущего будет полностью состоять из небоскребов. Скорее всего, это будет несколько центров с высокой этажностью: они будут распределены по городу так, чтобы каждому горожанину было удобно добраться до ближайшего из них, например, на работу. При этом гармоничное развитие городов — в концентрации разнообразия. Хороший пример — 15-минутный город, в котором все, что нужно для жизни, находится в 15 минутах ходьбы: магазин, аптека, работа, парк или спортивная площадка. Здесь также важна доступность городской среды, которую обеспечивают общественный транспорт, пешеходные зоны, отсутствие барьеров, которые часто мешают нам попасть даже туда, что находится рядом с домом.

Алексей Муразанов - автор программ консалтинговой компании PSYCHEA, специалист по социологии, психологии, психолингвистике, поведенческой экономике, преподаватель МГИМО, РАНХиГС, ВШБ

Привычки — это то, что не требует усиленной работы мозга: такие алгоритмы, которые мы многократно повторяем, в результате чего они превращаются в особую программу. Если представить, что умственные процессы в нашей голове протекают небольшими ручьями, переваливаясь через разные ложбинки, то привычки — это широкие полноводные реки, которым для движения не нужны особые усилия. Чаще всего они формируются через воспитание: ребенок постепенно усваивает некоторые правила поведения — сначала это дается ему тяжело, но после многократного повторения усваивать их намного проще. При этом поменять привычки очень сложно, как повернуть реку вспять: ведь даже вредные привычки связаны с получением какого-либо результата, который наш мозг воспринимает как положительный.

Правда ведь, что нелегко привыкнуть делать утреннюю зарядку? Выгода от нее не чувствуется сразу, отчего мы ощущаем больше усталость, чем удовлетворенность. Но если мы упорно будем выполнять определенный набор упражнений, мы осознанно почувствуем, что наше тело становится крепче, а нам становится лучше. Такое ощущение удовлетворенности и приподнятости настроения и есть та награда, которую хочет получить наш мозг и к которой он затем начинает стремиться. Поэтому, чем чаще мы выполняем поначалу неприятный комплекс упражнений, тем регулярнее мозг получает награду, и через какое-то время у нас формируется привычка: сделали утром упражнения, получили приподнятое настроение и удовольствие от этого процесса.

После курса «Университета детей» Политехнического музея я загорелась городской антропологией и урбанистикой. Мама, конечно, говорит: «Не вздумай поступать на антропологию в университет». Но я для себя все уже решила — это мне интересно. Наш ведущий, Никита Петров, был суперский: мы даже гуглили его и смотрели «Как запоминать все» на Youtube. Вообще, сначала я думала, что вся история с урбанистикой и антропологией — это не наука, а так — по приколу. А тут я поняла, что это супер-наука: собрать мнение людей, его сгруппировать, а потом сделать так, чтобы людям в городе было комфортно жить — это довольно сложно, но очень интересно. Я поняла: чем я раньше хотела заниматься в жизни — не совсем то, что я хочу, а история про то, как сделать город удобным для людей — то, что мне нужно. Кажется, я пересмотрела свою систему ценностей.

За два года я успела попробовать свои силы в трех разных векторах — по психологии, праву и социальной антропологии. И если психология и право больше помогли мне в школе, то антропология помогла разобраться — в какой ВУЗ и на какой факультет я хочу поступать. Наверное, в этом и есть самый большой плюс направления — здесь внимание сконцентрировано на какой-то определенной теме, что помогает разобраться в ней и понять — правда ли она тебе интересна. Да и сами ребята ответственные и продуктивные, потому что имеют возможность самим выбрать направление, которое будут изучать. Еще ты постоянно общаешься с кураторами и поэтому не чувствуешь, что сидишь где-то на задворках и про тебя все забыли. Нет, кураторы находят время на всех. А еще можно наконец-то попробовать себя в командной работе. Когда ты находишься в огромном коллективе, объединиться в команды бывает крайне сложно. А когда на «Векторе» вас немного, разделиться по парам и командам в разы легче. Да и друзей так завести намного проще.

Очень круто, что здесь настолько разные направления и реально для каждого найдется что-то свое. Я выбрала антропологию, потому что это про город, людей, какую-то «психологию городской жизни». Мы общались с людьми на улице, спрашивали у них всякие вещи. На одном занятии мы были на Пушкинской площади, спрашивали прохожих — как они относятся к тому, что памятник Пушкина перевезли на другую сторону Тверской, и выясняли — что он для них значит: возможно, это какой-то ориентир или место встречи. Я, кстати, разработала собственную теорию — как круто обратиться к человеку, особенно, к бабушке, чтобы нам что-нибудь рассказали. Надо сказать: «Ой, какая у вас прекрасная курточка, она так сочетается с вашей шляпкой». То есть, сначала наотвешивать комплиментов, а потом задавать вопросики. Было, в принципе, интересно узнать про антропологию как профессию — что есть такие специальные люди, которые продумывают, куда поставить скамейки, наблюдают за протоптанными тропинками.